Андре Бьёрке - Паршивая овца [Мертвецы выходят на берег.Министр и смерть. Паршивая овца]
Барбру Бюлинд восприняла мое замечание своеобразно.
— Тетя и не думала помогать мне! — резко сказала она и желчно засмеялась. — Обо всем, что касалось Арвида и ее самой, она молчала как рыба. «Читай пьесы, в них есть все, что тебя интересует», — вот был ее постоянный ответ. А я хотела только…
Она запнулась, и я не узнал, чего же она хотела.
Министр искусно перевел разговор на пресловутый запасной ключ.
Барбру Бюлинд опять зарделась пятнистым румянцем.
— Я в самом деле не знаю, зачем он ей так срочно понадобился. Хотя я на нее не в обиде. Ключ мне нужен был только на случай, если бы она вдруг сломала ногу или не могла подняться с постели.
— Речь не идет о ком-то… с кем она не хотела встречаться?
— Нет, конечно, нет.
Ответ прозвучал быстро и уверенно. Может, слишком быстро?
— О чем она хотела говорить с Евой Идберг?
— Понятия не имею. Вообще, письмо ее — сплошная загадка. Тетя никогда не говорила со мной о ней, а когда я упоминала ее имя, не проявляла к нему никакого интереса.
— В доме были ценные вещи? Из него ничего не украдено?
Фрёкен Бюлинд помедлила. У меня создалось впечатление, что она тщательно подбирает слова.
— Естественно, она собрала кое-что за все эти годы. Но ничего особенно ценного: ни старинной мебели, ни картин, ничего такого — по крайней мере, из того, что я видела у нее здесь. Она ведь жила на даче всего несколько месяцев летом. Полиция утверждает, что факта квартирной кражи со взломом не установлено. Сумочку с несколькими сотенными купюрами никто не тронул. Она так и осталась лежать в спальне. Хотя я понятия не имею, что находится во всех этих шкафах и закрытых ящиках, и поэтому не могу сказать, все ли, что в них лежит, — на месте. Хотя… одно я все-таки сказать могу, одна вещь пропала… Наверное, вы посмеетесь надо мной. Полиция, во всяком случае, на это внимания не обратила… Исчезла салфетка с журнального столика, того, что стоит возле дивана в гостиной. Обычная настольная салфетка метровой длины, на ней вышиты лоси. В салфетке нет ничего примечательного. Она недорогая, я купила ее, когда ездила со школьной экскурсией в Норвегию. Но кто-то рванул ее к себе так сильно, что лежавшие сверху украшения рассыпались по полу…
Мы поговорили на эту тему еще немного. Отделавшись наконец от салфетки, я направил разговор в другое русло, и очень скоро мы услышали от Барбру Бюлинд, что в вечер убийства она сидела дома одна, что она занималась в это время своей наукой и что о предназначавшемся ей наследстве узнала только от полиции. Тем не менее она не скрывала, что кое-какие виды на наследство имела и раньше.
Прощаясь, Министр собрался, наконец, с духом и принес Барбру свои запоздалые соболезнования.
— Это, конечно, большая трагедия, что Беата так закончила свои дни. Но вы должны утешаться тем, что она избавилась от медленной и мучительной смерти, на которую все равно была обречена.
— Была обречена?
— Разве вы не знаете, что у нее был рак? Врачи утверждают, что она не дожила бы до следующего лета.
Реакция Барбру Бюлинд была неожиданной и пугающей. Она закрыла лицо руками. Она сделала это, чтобы скрыть, как охватившее ее сначала непритворное удивление уступило место яростной ненависти. Хотя слова и голос все равно выдавали ее.
— У нее был рак? Вы говорите, неизлечимый рак? Ах ты, старая злая кошка! Ты не сказала мне даже этого!
— Предлагаю надпись на траурную ленту: «Старой злой кошке от горячо любящей ее Барбру», — пробормотал я, когда мы опять зашагали по Тайной тропе, увертываясь от цепких зеленых лап хвои.
Министр ничего не ответил. Он вывел из разговора совсем другое.
— Салфетка! — раз за разом восклицал он, подобно веселому герольду танцующих птиц и насекомых. — Какая волшебная, удивительная деталь! Чтобы распутать это дело, нам нужны именно такие детали! Убежден, как только мы поймем, зачем понадобилась убийце салфетка, он сразу окажется у нас в руках. Убийца сделал оригинальный и сугубо личный ход, и правильная дешифровка его неминуемо выведет нас на злодея. Представь себе: убийца стреляет в Беату, бросает ружье на диван и срывает, прежде чем скрыться под покровом ночи, салфетку с журнального столика. Спрашивается, зачем? Какая причина побудила его унести салфетку? Попробуй разгадать!
— Да, действительно! Если верить фрёкен Бюлинд, салфетка не стоит ничего. Может, она обладает скрытой ценностью, о которой не подозревали ни Барбру, ни продавец? — набравшись храбрости, предположил я.
— Может, это — ценнейшее древнее восточное полотенце? — охотно поддержал меня Министр.
— Лоси мало известны на Востоке, — едко возразил я.
— Или образец старинного скандинавского рукоделия, выкраденный из норвежского музея? — фанатично продолжал он. — Может, в салфетке что-то скрыто? Под вышивкой?
— Конечно! Наркотики!
— Да! Или ишгаш!
— Гашиш?
— Ну, — с раздражением сказал Министр, — иногда учитель из тебя так и прет. Не придирайся!
— А может, мы имеем дело с убийцей-маньяком? — сделал я отвлекающий ход.
— Тогда проходить мимо Хюго Маттсона мы просто не имеем права! — с энтузиазмом воскликнул Министр. — Хотя… это его алиби! Черт побери Янссона!
— Давай на минуту оставим салфетку в покое! Имелись ли у фрёкен Бюлинд побудительные причины для убийства? Да! — поспешил ответить я, поскольку считал вопрос легким. — Все дело в наследстве. Сколько она получит, я не знаю, но, определенно, речь идет о немалой сумме. И я абсолютно уверен — если в этом мире можно еще во что-то верить, — она ничего не знала о болезни своей тети!
— Но какой смысл убивать из-за наследства 83-летнюю старуху? Немного терпения, и деньги достанутся тебе естественным образом.
— Она знала: Беата вполне могла прожить еще лет пять. А это немалое время, если тебе за тридцать и у тебя нет ни работы ни доходов, ничего, кроме долгов. И потом, она наверняка зависела от тети материально. И свое положение — еще неизвестно, сколько лет терпеть капризы волевой и суровой старухи, — могла посчитать нестерпимым!
— Да! И у нее нет алиби!
— И мы знаем, что она не только обыскивала дом своей тети, но даже то, что она в нем искала.
— Мы в самом деле знаем?
— Конечно! Или ты этого не понял? Один раз она запнулась и замолчала, едва себя не разоблачив, но потом немного погодя все равно проговорилась. Иногда из тебя так и прет министр. Тебе бы только кричать и командовать. Хотя иногда стоит подумать. И если ты это сделаешь, то наверняка догадаешься. Пусть это будет твоим заданием на завтра! Хорошо?
